Чужак из ниоткуда 4 (СИ) - Евтушенко Алексей Анатольевич - Страница 44

— Юджин, ты очень сильно хочешь лететь?

— Что за вопросы. Серёжа? Конечно! Ты же сам астронавт, должен понимать. Кто хоть раз побывал в космосе, тем более на Луне, готов многое отдать, чтобы туда вернуться.

— Ты понимаешь, что тебе нужно выучить русский буквально за месяц-два? Хотя бы базовый вариант. Иначе тебя могут заменить.

— Чёрт, — выругался Сернан. — Понимаю. Никто не станет рисковать миссией ради недостаточно хорошо подготовленного именно для этой миссии астронавта. Это закон. Но я не думал, что русский язык окажется настолько трудным.

— Фигня, — сказал я. — Твои предки — славяне, так?

— Да, — снова подтвердил он. — По отцу словаки. Село Висока-над-Кисуцоу, — тщательно выговорил он по-русски. — Это где-то на северо-западе Словакии. Фамилия деда была Чернян, Сернаном он стал уже в Штатах. А по матери — чехи. Отец и мать уже в Америке родились.

— В семье по-словацки и по-чешски говорили?

— Ты знаешь, бывало. Отец и мать почти нет, но я в детстве часто у деда Стефана гостил на ферме, штат Висконсин, он туда переехал из Чикаго и жил, как в девятнадцатом веке, — Юджин улыбнулся, вспоминая, и я подумал, что у них с Быковским похожие улыбки. Так бывает. Внешне люди мало похожи, а улыбки у них почти одинаковые. Как у Алена Делона и Джека Николсона.

— Там даже электричества не было, представляешь? Читали при керосиновых лампах.

— Мы тоже читали при керосиновых лампах, — сказал я.

— Где?

Я рассказал про Кушку и ветер «афганец», во время которого в городе вырубалось электричество.

— Да, — уважительно заметил Сернан. — Тоже сурово. Но главное, дед Стефан и бабушка Анна часто говорили между собой по-словацки. Невольно и я учился. Говорил не очень, а вот понимал их неплохо. Только давно это было, я всё забыл.

— Это тебе только кажется, что ты забыл, — заверил я его. — Человеческий мозг помнит всё. А где словацкий, там и русский рядом. Корни-то у слов одни. Не у всех, понятно, но у многих.

— Мозг-то, может быть, и помнит, — грустно усмехнулся Сернан. — Я не помню. Так, несколько слов.

— Я помогу вспомнить. Только нужно твоё согласие.

— Как?

— Гипноз.

— Ты владеешь гипнозом?

— Владею. И весьма неплохо, смею тебя заверить.

— Даже на знаю, — засомневался американец. — Как-то это…

— Ты по-хорошему упрям, целеустремлён и, как все волевые люди, не привык терять над собой контроль, — сказал я. — Понимаю, сам такой же. Но ты и не потеряешь. Всё произойдёт во сне.

— Хм, — Юджин почесал гладко выбритый подбородок. — А что скажут на это медики?

— А зачем им знать? — подмигнул я.

[1] Харрисон Шмитт, астронавт и геолог, напарник Юджина Сернана в миссии «Аполлон-17».

Юджин Сернан был чертовски дисциплинированным человеком. Как-никак, военный лётчик, да ещё и астронавт. Им без дисциплины никуда. Но он был и целеустремлённым человеком. Если достижение цели требовало небольшого нарушения дисциплины, он выбирал первое. И правильно делал, я сам такой же. Будешь следовать бесчисленным инструкциям и правилам, вообще ничего не достигнешь. Так что мы провели сеанс гипноза, не поставив об этом в известность медиков. Даже Эдику ничего не сказали, чтобы не ставить его в неловкое положение.

Сеанс дал отличные результаты, — изучение русского языка пошло у Юджина Сернана гораздо успешнее. В особенности, когда мы придумали особый способ общения: он со мной и другими нашими говорит исключительно по-русски, а мы с ним только по-английски.

Оказалось, что так гораздо проще понимать друг друга!

Заодно и язык учить [1]

Этот же принцип использовали и наши дублёры: Пётр Климук, Евгений Хрунов и Джон Янг. Последний, как и Юджин Сернан, тоже дважды летал к Луне, один раз высаживался на неё и вообще был одним из самых известных и опытных американских астронавтов.

Почему трое? Потому что первоначальный план отправить на Луну двоих изменился (так часто бывает с планами, в особенности, связанными с большими техническими сложностями). Испытания гравигенератора в реальных космических стартах и окончательные расчёты показали, что на модифицированном «Союзе» вполне возможно отправить к Луне троих.

— Тесновато, конечно, — объяснял на схеме Владимир Николаевич Челомей [2], который со своим КБ активно включился в новую лунную программу. — По-хорошему, надо бы отдельно ещё и командный модуль, отдельно от лунного. В командном летим, в лунном спускаемся. Но не успеваем. Каждый новый узел — месяцы испытаний.

— Николаев с Севастьяновым на девятом «Союзе» почти восемнадцать суток летали, — напомнил Быковский. — Правда, вдвоём, но «Союз» рассчитан на троих. Долетим, нормально всё будет. Меньше трёх суток — ерунда.

— В тесноте да не в обиде, — по-русски добавил Сернан.

По моим наблюдениям, Валерий Фёдорович Быковский был абсолютно счастлив, что его вернули в программу. Да ещё и командиром корабля! Предварительно составы экипажей выглядели так.

Основной:

1. Быковский Валерий Фёдорович, командир корабля.

2. Юджин Сернан, второй пилот и бортинженер

3. Ермолов Сергей Петрович, стажёр, пилот инопланетного космокатера.

Дублирующий:

1. Пётр Климук, командир корабля.

2. Джон Янг, второй пилот и бортинженер.

3. Евгений Хрунов, второй пилот и бортнженер.

— Всё понимаю, — сказал я Береговому, когда ознакомился со списком. — Двое наших и один американец, потому что приоритет в любом случае у нас. Опять же, ещё один человек на борту «Горного эха» лишним не будет. Кроме одного. Зачем в дублирующем экипаже тоже трое?

— Так положено, — сказал Береговой. — А если с тобой что-то случится?

— Например? Заболеть я не могу, вы знаете.

— Люди не только болеют, — сказал Георгий Тимофеевич, глядя мне в глаза.

— Опасаетесь, что меня убьют? — прямо спросил я.

— Хочешь сказать, что это невозможно?

— Трудно. Но можно, тут вы правы, — признал я. — Один раз воскреснуть удалось, второй, скорее всего, не получится.

— Шутишь — это хорошо.

— Только и остаётся шутить при таких раскладах.

— Мы обязаны предусмотреть всё, — сказал Береговой жёстко. — Представим, что это произошло. Чисто теоретически. Ты погиб. Умер. Нет тебя. И там, на борту «Горного эха» тоже все погибли. Что делать?

— Хм. Научить кого-то управлять космокатером за столь короткое время я не смогу. «Горным эхом» — тем более. Это нужно полноценные макеты строить и… да что там говорить, исключено.

— Подробные схемы «Горного эха» и космокатера тебе начертить всё равно придётся. С размерами, какие помнишь, подробными и максимально понятными пояснениями и инструкциями. Кстати, хорошо бы и макеты построить, если успеем… Но речь сейчас не об этом. В самом крайнем случае полёт состоится всё равно. Только задача экипажа немного изменится.

— Попасть на борт «Горного эха» и дождаться там спасательной экспедиции?

— Именно. Только не спасательной, а просто смены. В этом, как мы уже говорили, самом крайнем случае, «Горное эхо» превращается в готовую лунную базу. На сколько там запасов кислорода, воды и продуктов, говоришь?

— Точно не скажу. Если на троих, года на три, а то и четыре хватит. А если найти где-то поблизости лёд, то гораздо больше. Фактически неограниченное время, только продукты питания завози. Там энергетическая установка — кварковый реактор на пятьдесят гигаватт, почти вечный. Десять Братских ГЭС, можно сказать. Даже чуть больше.

— Вот видишь, — удовлетворённо заметил Береговой. — Нет худа без добра. В любом случае мы получаем долговременную лунную базу. Сидим на ней, изучаем всё по твои схемам, Луну тоже изучаем. С гравигенераторами полёты станут гораздо проще. В конце концов, разберёмся и с космокатером, и со всем остальным, уверен.

— Цинично, — сказал я. — Но логично.