Бесстрашный (СИ) - Тимофеев Владимир - Страница 25

— За что хоть молились-то? — поинтересовался я с лёгкой усмешкой.

— Не за что, а за кого, — поднял палец приятель.

— И за кого же?

Друг хмыкнул:

— За великого исцелителя и святую светлейшую.

— Серьёзно⁈ — вскинул я брови.

— Серьёзнее некуда, — подтвердил «вор». — А ещё наш приятель показывал всем святой дрын и стрелу милосердия.

Я почесал в затылке:

— Надеюсь, он догадался не связывать этого… хм… великого исцелителя с командором баталии Краум?

— Пусть только попробовал бы! — состроил зверскую рожу Аршаф. — Я его, кстати, сразу предупредил, чтоб ни тебя, ни Рейну всуе не упоминал, иначе всё пойдёт прахом.

— И он поверил?

— Поверил, куда бы он делся, — проворчал «вор»…

О том, что настоящие имена в новом культе упоминать, действительно, ни к чему, я заранее не подумал. Спасибо Аршафу, что проинтуичил. А то ведь и вправду Рушпун таких дел успел бы там наворочать, в пиратском городе Драаране, где командоры больших баталий ревниво следят за собратьями, как бы те не помяли под себя ненароком всё братство. Хорош бы я был, если бы они вдруг решили, что я собираюсь стать самым главным в песочнице и, мало того, не гнушаюсь использовать для своего возвышения запрещённые методы. Такие как, например, создание карго-культа своего имени и введение «благовоспитанных» драаранцев в недопустимый для всякого вольного общества религиозный экстаз…

Так или и иначе, благодаря неуёмной энергии нашего проповедника, около полутысячи свежеиспечённых адептов изъявили горячее желание тут же направиться в Пустоград и вступить в воинство «великого исцелителя и святой светлейшей». Ещё столько же пообещали сделать это чуть позже, когда разберутся с «делами». Дела, если я правильно понял напарника, были связаны, в первую очередь, с острой нехваткой денег и снаряжения, а во вторую, с долгами своим более богатым соседям.

Этот вопрос мы с Аршафом договорились «закрыть» по прибытию в Драаран. Не в том смысле, конечно, чтобы заплатить за этих товарищей все их долги, а чуть по-другому. Как именно, решили определиться по месту, после беседы с Дайрусом.

Первая партия моих заочных поклонников, к слову, уже отправилась в Пустоград, аккурат перед отплытием «Шустрой щётки» на мои поиски. Передовой отряд дополнился тремя сотнями бывалых пиратов из небольших команд и баталий. Те вдохновлялись уже не верой, а конкретным рассказом коллеги, рунного мастера Брайса, приехавшего в главный пиратский город вместе с Рушпуном и Шафом.

Брайс принимал активнейшее участие в нашей атаке сначала на лагерь, а после на ставку имперцев, и, прибыв в Драаран, напропалую хвастался во всех городских кабаках своими успехами и добычей. А добычу он показывал знатную. Я тогда специально позволил штурмовикам хорошенько помародёрить, что в лагере, что на холме, где валялись трупы вражеских командиров. Знал, что магические артефакты пиратов не заинтересуют (вне пределов Империи они всё равно не работают), а всякие драгоценности, а так же и деньги — наоборот, очень даже. Главное, что казну имперского корпуса я успел прихватить на «общие нужды», а личные ценности имперских вояк меня не особенно волновали.

Вдохновлённые охотничьими рассказами Брайса, батальеры один за другим записывались в команду «охотников за удачей». Но это, как заявил Аршаф, была только капля в море. Основные надежды он возлагал на Совет командоров. Предварительные переговоры с хозяевами крупнейших драаранских баталий показывали: господа Га́рсиа, Бунта́о, Рио́нцо и Ша́ндор готовы включиться в большую войну с Империей, но им требовались гарантии и достойная доля от завоёванного. Гарантии им давать я, ясное дело, не собирался, а вот про доли поговорить действительно стоило…

До вечера погода стояла хорошая, но безветренная. Штиль вести капитану корабль не мешал. На кватердеке и шканцах вовсю надрывались рунные артефакты, отвечающие за ветер. Буквально из ничего они создавали воздушный поток, наполняющий паруса и тянущий дракалеру по нужному курсу.

Практически то же самое я использовал в гавани Горок, когда вёл захваченный у причала галеат к месту сражения. У батальеров эта фигня была поставлено на «промышленную основу». В открытом море, если даже нет ветра, гребцы всё равно должны были отдыхать. Их мышцы, как правило, требовались или в бою, или во время шторма, или при маневрировании среди мелей и шхер. А для наилучшего использования мускульной силы, её стоило поберечь, а не использовать напропалую там, где легко можно обойтись только ветром и магией.

Свободное время, помимо разговоров с Аршафом, Рушпуном и капитаном, я тратил ещё и на то, чтобы разобраться со своими рунными записями. Для этого я даже попросил у Бартозо, чтобы он на какое-то время выделил мне собственную каюту.

Первым делом я решил воплотить на практике мысль, что пришла ко мне во время ночного заплыва «на плоту» из корней и веток.

Руны «защита», «одиночный огонь», «призрачное копьё», «иллюзия, 'ветер», «познание» работали, как часы, энергии в них хватало надолго. Руна «исцели себя сам» была абсолютно мертва. С того самого дня, когда она полностью израсходовала свою маг-энергию, ничего в её состоянии не изменилось. Зато руны «координация», «дальнодействие», «легковесность» и «усиление» мало-помалу начали оживать, хотя и предельно медленно. В каждой из них энергия теплилась буквально на донышке, не более двух-трёх промилле от первоначальной. С одной стороны, это внушало пусть осторожный, но оптимизм, с другой, для реального боевого использования такое количество не годилось.

Помимо каюты капитан предоставил мне доступ к корабельной казне.

Щедро, если учесть, что меди и серебра в ней было достаточно. Хотя я, конечно, ни тратить, ни тырить их не собирался.

Медь мне для экспериментов не требовалась. Зато серебро — более чем.

Кучку одно- и двухлартовых монет я рассыпал по столу ровным слоем, после чего уложил на него пластинку с записью «исцели себя сам» и сверху насыпал ещё монеток. Получилось что-то вроде конденсатора, где роль проводника играла латунная пластинка, а роль обкладок из диэлектрика — серебро. Практически так же как и в ошейнике для удержания магов.

Затем я инициировал появление у себя перед носом очередного облака маг-энергии. По точно такому же принципу, что и в случае с активацией портала из долины Салаты в окрестности Пустограда. Вся появившаяся таким образом маг-энергия отправилась в мёртвую рунную запись.

Увы, оживить её так и не удалось, хотя я и повторил этот эксперимент трижды.

Делать нечего, пришлось сделать то, чего я до последнего хотел избежать — наложить на пластину новую руну. Какую конкретно, почти не раздумывал. Последние события показали: чего мне больше всего не хватало, так это полноценной способности видеть ночью, как днём. «Ночное зрение» — именно эти иероглифы я сперва начертал, а после проговорил. Рисунок на пластине на мгновение вспыхнул, а затем как будто втянулся в гладкую металлическую поверхность.

Тестирование показало: руна работает, энергии в ней — выше крыше, хватит на пару тысяч использований.

Дальше, уже по инерции и не особенно веря в успех, решил повторить неудачный опыт с монетами и латунью в отношении и других полумёртвых записей: «дальнодействия», «координации», «усиления», и «легковесности».

Попробовал и не поверил своим глазами. В отличие от «исцели себя сам», с этими четырьмя записями всё вышло как нельзя лучше. Уже на первом вливании маг-энергии в руну «дальнодействие» она заполнилась силой практически под завязку. От увиденного я аж прифигел. А, прифигев, повторил то же самое и с другими пластинами. К счастью, с тем же итогом — в высшей степени, положительным.

Эксперименты с рунами отняли у меня почти три часа.

Когда же я, довольный собой, выбрался наконец из тёмной каюты, то услышал отнюдь не вопрос напарника «Как успехи?», а громкий крик ма́рсового:

— Три паруса по левому борту!..

В ту же секунду с мостика зазвенел корабельный колокол. Как я уже успел разобраться в местных сигналах, нынешние означали что-то навроде «Свистать всех наверх!»